Главная » Отзывы » Ст.м. Черногора

Рассказ о походе по Карпатам "Вершинами Черногоры" 08.09-13.09.13 (Илья Курмаев, Москва)

СТАНЦИЯ МЕТРО ЧЕРНОГОРА

Поход в Карпаты "Вершинами Черногоры"

Дни стали короче. Сентябрь выдался вообще негодным. Очередной дождик поливал улицы города, электронная карта пробок багровела на периферийных векторах и начинало смеркаться. 

Смеркалось и в смерековом лесу. Грибники на машинах, набитых под завязку грибами, разъезжались по домам, наступала первая после приезда в Карпаты звездная ночь. День, который она сменила, выдался неожиданно солнечным и жарким. Когда бронзовый Степан Бандера провожал желтый автобус из Ивано-Франковска, солнце было в зените. Двадцать семь цепочек мыслей и девять рюкзаков находились в этом автобусе почти три часа. Они ехали в Ясиню, те, что с рюкзаками, других ждал праздник брынзы в Рахове, третьи ехали по своим делам, общественности не ведомым. 

"Привет, рюкзак" пропели тормоза автобуса в Ясине. Километрах в десяти от поселка звук молний определил место постановки лагеря, на молнии чехла моей палатки собачка была сломана и пришлось ее вскрывать. Нарубили дров, запалили костер. Ужин, чай, костер, знакомство. Смеркалось в смерековом лесу. 

В городе, где продолжался сентябрьский дожик, грозы не предвиделось, там зажглись огни и многие зажигали конфорки.

Дикого зверья, скорее всего, немного осталось в этих местах. Только нельзя это сказать про кабанов. За первый же день, не будучи охотником, я нашел две лежки со свежими следами. Но об этом как-то и не думается, когда застегиваешь молнию на спальнике. 

Утро было сырым. Обильная роса покрыла все вокруг. Палатки, сырые насквозь, сушились на солнце. Я потерял нож и вывел из строя палатку. Вывез же ее из леса наш общий друг, уезжавший тем утром в город. 

Сегодня ждал Петрос. И волдырь во лбу. И как матом не ругнуться, когда прямо в лоб кусает полосатая крылатая собака. Пришлось - ругнулся. А позднее еще и нос сгорит на солнце и облезет, но в тот момент я этого еще не знал.. 

С рюкзаками и без, с портфелями и сумками, клатчами и саквояжами люди, пихая друг друга и периодически ругаясь, толпами носятся по городским эскалаторам. 

Мы же полезли без рюкзаков, не по эскалатору, но с улыбками. Вершина, туристы, фотки, пейзажи и шоколад взошедшим. 

Осенний, охровый с примесью зеленого и красных оттенков, хребет Чорногора просматривается с Петроса почти полностью и дарит предвкушение поступи по нему. 

Первым сюрпризом после дневного перекуса стали чернично-брусничные поляны. Десерта лучше придумать сложно. Скорость движения упала практически до ноля, что позволило ногам немного отдохнуть, зато активно включились в работу мышцы поясничные и мышцы лица; последним приходилось выполнять одновременно несколько функций - не убирались улыбки, надо было жевать и очень хотелось разговаривать при этом. А на очередной остановке у ягодной поляны подсел на запятки циклон. Тащили его несколько часов, и на каждой новой ягодной остановке надеялись, что он сойдет, но нет, он и не собирался это делать. Лес становился все реже, тучи становились все гуще.

Туристский домик у заставы лесников был пуст, и мы решили это исправить. Сварили борщ, нет слов вкуснее. Еще сюрприз - нашли малину, в сентябре-то. Приятный вечер - накрытый стол, шутки про поездки на дачу, потому что ночевка не в палатке; возможно кто-то был возмущен - это же поход, но.. Ночью пришел он. Он пришел часа в два, может чуть позже, он не прекращался до семи, после чего палатки в рюкзаках расслаблено вздохнули и благодарные хозяевам уснули. 

Второе утро видели те, кто не был в то время у подножия Говерлы. Облако, которое окутывало всю округу, способствовало просмотру окрестностей не далее четырех метров от наблюдавшего. Пошли на Говерлу без рюкзаков, как ежики в тумане. На вершине не было столпотворения, вокруг тоже не было видно ничего. По дороге вниз решили остаться в номерах еще на сутки. Не зря решили, потому что днем, и даже вечером, погода не менялась, видимость стремилась к нолю. 

В городе по телевизору, в очередной сводке погоды, женщина в синем платье указала на облачность по всей центрально-европейской территории и пути продвижения активизировавшегося циклона. Вечереет, а тебе не надо скоро ехать с работы домой. Нет ни справа, ни слева этих, тошнотворных уже, машин. Не будет и вечернего принужденного петинга в метро. 

Дровишки потрескивают в печи, лесники угощают потрясным грибным соусом, болтаешь чуть-чуть по-чешски с чехами, чуть-чуть по-польски с поляками, хотя ни того, ни другого языка и не знаешь, и продляется жизнь от смеха. Весь день продляли. Ночью я нашел потерянный нож. 

Третье утро встретило надежду на хорошую погоду рано утром, часов в девять они уже подкрепились, а часов в десять мы вышли в путь. Все, что скрыл вчерашний туман, стало явным.

Я не смогу это написать. Забыть это я тоже не смогу, да и не стану никогда пытаться. 

По хребту дошли до озера. Озеро Несамовите, обед, грамм по двести черники-брусники на десерт и в очередь за билетами на светопреставление. Основная арена находилась чуть выше, мы поднялись. Лучшие виды были с горы Бребенескуль, одноименное же озеро было центром авансцены под ногами. 

После занавеса, двинулись вниз для ночлега у берегов. Озеро - когда смотришь на него, окутываемого на глазах туманом, во втором акте. Холодное озеро - когда спускаешься к нему на ночевку, уже в сплошном тумане, в третьем акте. Очень холодное озеро - когда подкашиваешь ноги и оказываешься в нем самом.. (В тоже самое время, в тринадцати километрах от озера, в колыбе у печи, пастух понял, что озеро не пустует этим вечером..)

Этот звук способен ввести в легкий транс - на шее каждой овцы привязан колокольчик, а их, овец, сотни - такую мелодию мы слушали на ночь. 

В городе, в одной из квартир спального района, наконец-то, выключили надрывно поющий "Наив", и квартал погрузился в полудрему. 

Дождь, ночь кромешная, палатка. По тенту бил дождь, усердно бил, и сон пришел и лег в палатке. Со мной согласятся многие - этот звук не спутать, - когда из под натянутого тента что-то наглым образом вытягивают. И опять стучит по тенту дождик. Читал я перед отъездом, что в Карпатах воруют из палаток.  Уверились тогда, что это правда, но, что стянули - проверять не стали. 

Утром он спал. Пастуший пес. Большой белый и сытый. Сытый даже не тем, что вчера ему скормили буханку хлеба, а скорее скушанным десертом, лежащим ночью под тентом палатки. 

Пока нам на Бребенскуле не свело даже скулы, мы после завтрака, все сырые насквозь, оттуда ретировались. Идти вообще не холодно, ощущение промозглости тоже теряется при ходьбе - тебе просто сыро и тепло. Но промозглость коварна. Часа четыре мы шли до Поп-Ивана. Все это время лил дождь. Сыро, тепло и еще появилось пофигу. Оказалось, что с пофигом еще проще переносить непогоду и хлюпающую где-то внизу обувь. 

Все, кто был в те минуты наверху Поп-Ивана, огромное количество раз видели кострища с останками дров, в данном случае дровишек. Но это было необычное - оно вызывало трепет, оно зажигало огни в глазах смотрящих на него и тут же гасило пламя, подносимое к нему. Не справились. Смотря правде в глаза - это было невозможно. Невозможно поджечь сырые насквозь веточки смереки, непонятно откуда здесь взявшиеся, под моросящим дождем с помощью зажигалки. Но трепет был, не стану отрицать. 

Обсерватория-лаборатория. Картина душераздирающая. Хлеб вкушали в стенах Обсерватории. Когда разошлись тучи, а там это дело пяти-семи минут, захотели, конечно, и зрелищ, но зрелище представляли мы сами. Конвульсивными (промозглость и ветер привели к судорогам) движениями несколько человек с фотоаппаратами в руках одновременно начали движение в сторону открывшейся, сказать честно, потрясной панорамы. Я был одним из них, но оказался в стороне. Я так хотел, но не смеялся - не позволяла судорога мне. 

Когда спускались с Поп-Ивана уже светило солнце. Последняя в маршруте чернико-бруснично-голубичная поляна задержала группу минут на сорок. Потом спуск, спуск к смерекам, жечь смереки. После обеда на опушке нашли поляну и стали лагерем. Василь приготовил то, что валит навзничь, уверен, даже изысканных гурманов - Гуцульский банош. 

В городе официант, что с блюдом не знакомый, в счете бы написал название с ошибкой, а повару, даже шефу, на даноновской сметане такое даже и не приснится никогда. 

На опушке сушились до ночи, потом сопели до утра. И вот оно утро, и круто, и не круто. И желание еще бы дня три побродить, но микроавтобус уже выехал в сторону Дземброни.